Среди многих тайн и загадок, доставшихся историкам от эпохи "великих потрясений" первой половины текущего столетия, особенно неизученной является, пожалуй, период гражданской войны на севере Петроградской губернии в 1919 - 1920 годах. Он связан с государственным образованием Северная Ингрия, созданным крестьянскими повстанцами. В финляндской историографии в той или иной степени всегда доминировала точка зрения на эти события как на освободительную борьбу "ингерманландского народа против большевистской власти" (проф. М. Юссила). Советские же историки до недавнего времени видели в данных событиях всего лишь "кратковременную вылазку белобандитских формирований, финансировавшихся шовинистическими кругами в Финляндии" (А.И. Давиденко).

  Не принесла подвижек в этом вопросе и либерализация исторической науки в нашей стране. Вопрос этот, как "не имеющий актуальности", и по сей день, надежно задвинут в пыльный угол. Эта статья - наверное, первая попытка рассказать о сопротивлении ингерманландских финнов коммунистическому режиму, осветить позицию тогдашних лидеров Ингрии.

  Северная административная граница Всеволожского района пока еще Ленинградской области, в основном повторяющая линию старой советско-финляндской границы до 1940 года, имеет небольшой выступ в северо-западном направлении. Сейчас это пустынная местность, не тронутая пока даже садоводческим бумом. Лежит она к западу от станции Орехово за Приозерским шоссе вдоль реки Тунгелман-йоки (Смородинка).

Кирьясало - "книжная лесная глушь", так в переводе с финского звучит название этой местности. Когда-то в начале XVII века поселились здесь выходцы из Выборгской Карелии. Все они были обучены грамоте, как того требовала лютеранская церковь (каждый должен был уметь самостоятельно читать Святое Писание), потому и получило их селение у местных ижорцев ироническое название. Заглянем в архивы: перед нами дореволюционный Кирьясало начала века. Крайняя точка России и Северной Ингерманландии - за пограничным шлагбаумом Финляндия (до 1918 года - автономное Великое Княжество Финляндское). Две лавки, ветряная мельница. Население - несколько сот жителей, в основном, ингерманландских финнов. У самой границы - имение Бурениных. Сын хозяйки имения был "пламенным большевиком". Пользуясь дружбой с пограничниками, часто проводившими время у гостеприимных хозяев (пограничный пост находился на территории усадьбы), он, минуя таможенный контроль, ввозил в Россию марксистскую литературу. Мог ли он подумать, что через два десятка лет жители этих земель окажутся вне закона за одну только национальную принадлежность, а сам он "падет жертвой произвола в период "культа личности"? Но оставим в покое "красного" помещика и вернемся к ингерманландцам. После февральской революции идея автономии завладела многими ингерманландцами. 23 апреля 1917 г. по инициативе общества "Сойхту" (Факел) был проведен I съезд ингерманландских финнов. Председателем был избран учитель Каапри Тюнни. Было принято решение о введении образования на финском языке. II съезд, прошедший 29 сентября 1917 г. был связан с выдвижением кандидатов в предпарламент. Однако никто из финнов избран не был. Уже после большевицкого переворота 10 марта 1918 года III съезд принял решение о создании органов местного самоуправления - волостных правлений. Структура и принцип организации их, заимствованные в Финляндии, были близки и ингерманландцам. Однако вскоре волостные правления были разогнаны "строителями светлого будущего" и заменены большевицкими комитетами бедноты. Для работы среди "несознательного" населения, на все должности назначались "красные финны" бежавшие из Финляндии после того, как тамошние левые потерпели сокрушительное поражение.

Землю Инкери не миновали беды, общие для всей России. Красный террор в Ингерманландии - тема отдельного исследования. Разумеется, для финнов, в большинстве своем крестьян, была неприемлема политика продразверсток. Ответом на нее стали восстания. Первым проявлением протеста стал Волосовский бунт в Южной Инкери. Естественно, ингерманландцев вдохновлял пример соседних Финляндии и Эстонии. Созданный в Эстонии из ингерманландских беженцев батальон участвовал в Освободительной Войне эстонского народа и походе генерала Юденича на Петроград в 1919 году. 9 июня 1919 года беженцы из Северной Ингерманландии и Финляндии заявили о своем стремлении к независимой Ингерманландии. Заявление это было в первую очередь эмоциональной реакцией на большевицкий режим - до этого выдвигались лозунги широкой национальной автономии.

Наиболее сдержанные лидеры, в том числе и Каапри Тюнни, считали, что такая цель "может обернуться бедой", склоняясь к варианту широкой национальной автономии в составе освобожденной от большевиков России. Необходимость освободительной борьбы не оставляла времени для дебатов. 27 июня 1919 года Северо-Ингерманландский полк подполковника Юрье Эльфенгрена (580 бойцов), сломив сопротивление малочисленных красных пограничников, перешел границу и занял поселки Кирьясало, Миккулайнен (Никулясы), Лемболово, Васкелово, подошел к деревне Куйвози и станции Грузино. В бой с солдатами Эльфенгрена вступили отряды "красных финнов". Повстанцы потерпели поражение и отступили в Финляндию. Однако в сентябре 1919, одновременно с наступлением Юденича на западе Ингрии, отряд Эльфенгрена снова перешел границу и оказался у Грузина. Готовилось восстание в селах Токсово и Вартемяки. Командование возложило на бойцов Т. Маркку и Т. Саволайнена почетное задание водрузить ингерманландский флаг на вершине Понтусовой горы, возвышающейся над Токсово.

Токсово - сердце Северной Ингрии...

Оно влекло белых воинов как Иерусалим крестоносцев. Но повстанцы снова потерпели поражение в бою под Куйвози 24 октября. Об этих событиях напоминает мемориальная доска на станции Грузино в честь погибшего там большевика И.П. Жука. Будет ли когда-нибудь на этой земле памятник белым повстанцам, жертвам красного террора и депортаций? Солдаты Эльфенгрена отступили на север и более года удерживали Кирьясальский выступ.

Большевики неоднократно предпринимали атаки на позиции повстанцев, но вынуждены были отступать. Поселок стал столицей свободной Северной Ингерманландии. Полноту власти взяла на себя временная комиссия Северной Ингерманландии. Выпускались почтовые марки с изображением национального флага и герба, деревни Лемболово и Токсовской церкви - символов Северной Инкери. Эти марки сохранились сейчас у трех петербургских филателистов. Были введены собственные военные награды - Крест Белой Стены и Крест Участника Освободительной Войны. После поражения армии Юденича надежды на освобождение Инкери от красных становились все более призрачными. Финляндия стремилась к заключению мира с большевиками и не оказывала повстанцам серьезной поддержки, ограничившись присвоением в начале 20-го года Северо-Ингерманландскому полку статуса полка пограничной стражи. К тому же повстанцы встретились с пассивной позицией большинства ингерманландского населения, несмотря на всеобщее недовольство людей большевиками. К сожалению, это было свойственно для всей тогдашней России.

В 1920 году по условиям Тартуского мирного договора полк был выведен в Финляндию и расформирован. Территория Кирьясало возвращалась Советской России. 5 декабря был спущен национальный флаг и в этот же день население поселка ушло в Финляндию. В Кякисалми ингерманландцев ждала торжественная встреча. Бойцы прошли парадным шагом через триумфальную арку, сооруженную на центральной площади и украшенную цветами и еловыми ветками. Полковник Эльфенгрен, выйдя в феврале 1920 в отставку под давлением властей Финляндии, отправился в Крым, где принял участие в последних боях Русской армии. Потом - годы эмиграции. В 1925 году он нелегально вернулся в Россию для организации сопротивления, но вскоре был арестован и погиб в застенках Лубянки. Таков был путь полковника Эльфенгрена, ингерманландца, солдата России.

Через 23 года ингерманландский флаг снова промелькнет в огне второй мировой и будет предан забвению на многие десятилетия, как и слово "Инкери"... В 42-м году на территории Финляндии из военнопленных финского происхождения (в основном ингерманландских финнов, а также карелов и вепсов) формируется добровольческий батальон, действовавший в составе финской армии. В начале 43-го года он участвует в боях недалеко от Кирьясало. Добровольцы нашли на месте приграничных поселков лишь фундаменты домов. Финны видели свою землю, разоренную и опустошенную. Они уже знали, что их родные и близкие, перенесшие блокадную зиму и вместе со всеми ленинградцами участвовавшие в обороне города, погружены в эшелоны и отправлены в неизвестность. Жители южной и западной Инкери, оказавшиеся в зоне нацистской оккупации, были изгнаны из своих домов и отправлены в концлагерь Клоога в Эстонии. Спасло их лишь вмешательство правительства Финляндии. Казалось, земля Инкери никогда не возродится... За спиной добровольцев были разрушенные церкви, аресты и расстрелы близких, клеймо предателей для всех, попавших в плен, впереди - яростные бои, обманутые надежды, годы страха - для тех, кто избежал выдач. В память о страданиях народа в районе Лемболова устанавливается памятник - крест Ингрии. Очевидно, что памятник был разрушен в послевоенные годы. Трагична судьба бойцов батальона. Мирный договор с СССР обязывал Финляндию выдать их сталинским властям. 3 ноября 1944 года на станции Нараярве их погрузили в эшелон. Люди не знали, куда их везут и поняли все, лишь увидев вооруженную охрану. Однако по пути из 644 человек 445 бежали при явном сочувствии охранявших эшелон финских солдат. Судьба выданных в Советский Союз неизвестна. До сих пор в финской печати мы видим обьявления о поиске бывших солдат батальона, выданных в СССР, их друзьями и родственниками. Одна из страшных загадок до сих пор скрыта в архивах. До 1953 года власти Финляндии разыскивали и выдавали в СССР ингерманландцев. Больше всего повезло нескольким десяткам человек, сумевшим перебраться в Швецию....

В советской исторической литературе события в Северной Ингрии упоминались очень редко и в совершенно искаженном виде. Читаем книгу Г.С. Усыскина "Из революционной истории Карельского перешейка": "В октябре 1919 года, когда армия Юденича стояла на западных подступах к Петрограду, белофинские банды снова перешли границу в районе Кириасалы, Мийкула, Лемболово. Четыре дня хозяйничали они в приграничных районах Карельского перешейка. Подошедшие части Красной Армии разбили белобандитов и вытеснили с советской территории".

Таким образом, все представлялось, как военная акция Финляндии. Это, очевидно, было связано и с тем, что даже в послесталинское время вплоть до самой перестройки было не принято вообще упоминать об ингерманландских финнах, составлявших здесь в прежние годы большинство населения (в Токсовском национальном районе - 80%).

В 1995 году в журнале "Ингерманландские сельскохозяйственные вести" появились краткие публикации о марках Северной Ингрии и военных наградах. В нескольких экземплярах попала в Россию изданная в Финляндии книга "Прибалтийские финские народы", в которой несколько фраз посвящено событиям в Кирьясало.

В летописи сопротивления много белых пятен, немало разночтений.

История ждет своих исследователей.

 

Родина для ингерманландца - его деревня

Опубликовано с сокращениями в газете «Аргументы и факты СПб» №11 март 2002г.

Вечные переселенцы

На территории Ленинградской области множество деревень, в чьем названии сквозит нерусская речь: Аропаккузи, Перекюля, Кавелахти, Юля-Пурская, Ретсиля... И хотя в большей части этих поселений живут вполне русские люди, есть деревушки, где старухи на улице окликают друг друга по-фински, а из лопухов на старых кладбищах поднимаются величественные руины лютеранских кирх, сложенных из местного бута. Это остатки зажиточной некогда Ингерманландии - территории вокруг Финского залива, населенной финнами-переселенцами.

Завоеватели в лаптях

Один ретивый славянофил заявил, что ингерманландской проблемы у нас нет - мол, эти люди даже ингерманландцами себя не называют. Правильно, потому что так их назвали шведы, а шведов они любят примерно так же, как белорусы - литовцев. Эти люди называют себя инкери. С точки зрения истории это молодой народ - он оформился только в XVII веке, когда шведы стали активно заселять своими подданными берега залива и Ижорскую возвышенность. Сами шведы потянулись в Россию только в петровские времена - на государственную службу, а финнам-крестьянам выпала доля осваивать ижорские пустоши в смутное время. Конечно, там водилось коренное население (родственная финнам ижора и водь, а также русские), но все-таки не в таком количестве, чтобы не хватало земли. Некоторые историки норовят выставить инкери этакими захватчиками и угнетателями, но там угнетать было сложно: территории большие, полупустые, а переселенцы - отнюдь не богаты.
Потом уже инкери стали селиться и на Карельском перешейке - был даже Куйвозовский район, это где нынешние Токсово и Кузьмолово. Но занятие у них было все то же: землю пахать, сено косить, коров доить и грибы собирать. Чухонцы, как называли их русские, снабжали Петербург первосортным маслом, орехами, сушеными грибами и прочей снедью. Они были, конечно, лютеране, но все же какие-никакие, с точки зрения православного, христиане. Поэтому их не любили чуть меньше иудеев и магометан. Основным "недостатком" инкери в глазах русского человека было трудолюбие - на тощих землях они ухитрялись добиваться хороших урожаев, и скот был холеным.
При советской власти финское население пережило несколько катаклизмов, в результате чего часть инкери навсегда осталась в Сибири, на Урале, в Эстонии, в Финляндии. Только с началом перестройки снова можно было говорить об Ингерманландии как исторической провинции, а ее немногочисленный народ получил право на свою историю. Как сказали две старушки-инкери, Ида Карху и Инга Ритари: "Теперь мы не чухна для русских и не русские для финнов".

Кирху разобрали руками

И Ида Сидоровна, и Инга Петровна (так у них написано в паспорте) сейчас живут в поселке Тайцы Гатчинского района. И еще много других бабушек-инкери из окрестных деревень. Здесь 10 лет назад появился первый в области Центр социальной реабилитации для лиц преклонного возраста, построенный финнами по договору с администрацией области. Естественно, больше всего в нем инкери, но бывают и русские, и представители других народов. Практически одни старушки - старики либо не доживают до такого возраста, либо до последнего отказываются отправляться в "богадельню". Но это не классический дом престарелых, когда пожилой человек отдает государству свое жилье и поступает на гособеспечение. Здесь можно жить не больше трех месяцев: подлечился, подкормился - и назад, в деревню. А в деревне одинокой старухе где взять дров? Как воды принести? Они ждут своей очереди терпеливо и уж так радуются, когда попадают в Центр.

 Старушки беседуют между собой - неважно, что одна не слышит, другая плохо говорит после инсульта, а третья ничего не помнит. Посторонние, но заинтересованные слушатели сюда забредают очень редко. А каждая из старушек - кладезь воспоминаний. Вот кто знает, что неподалеку от Токсова когда-то была деревня Охта? А маленькая Ида Карху там рыбу ловила. Всю ее деревню в 1936 году выселили в Новгородскую область - с телегами, лошадьми, коровами, кухонной утварью, ничего нельзя было оставлять. Теперь на месте родной деревни Иды Сидоровны - развалины воинской части, построенной, в свою очередь, на руинах Охты. Путем долгих мытарств семья Карху оказалась в деревне Шпаньково Гатчинского района - там был финский колхоз-миллионер, полные закрома зерна, тучные коровы, сортовой картофель, крепкие дома и ни одного лодыря. И была красавица-кирха из желто-розового бута - с люстрами, наборным полом, органом, - поражавшая воображение крестьян.
Кирха есть и теперь, только от нее остались одни стены. Мы всегда думали, что это последствия войны. Ида Сидоровна машет руками: "Что вы, она целая была и в войну, только один угол снарядом зацепило. Орган немцы увезли, а сломали церковь мальчишки. Из пришлых - после войны приехали русские откуда-то издалека, это все им было чужое, вот они и растаскали кирху по камешку руками".

Инкери - прежде всего крестьяне

 Больше повезло Скворицкой кирхе в деревне Петрово (знающие люди ставят ударение на первом слоге). У нее тоже нет крыши, но целы стены. Немцы-лютеране, ходившие в кирху во время оккупации, прихватили с собой всю церковную библиотеку и кое-какие ценные вещи. У стены кирхи - могила пастора, похороненного здесь в 1937 году. Но Инга Ритари говорит, что это был не последний пастор Сквориц: "Последний - звали его Ядинен - пережил войну. После войны одни его видели на лесозаготовках, другие знали место, где его расстеляли". Рядом с кладбищем стоит крошечная деревянная кирхочка - ее за три дня построили финны. Старую церковь тоже пытаются реставрировать. Хотели и Шпаньковскую возродить, но за послевоенные годы ее окопали вокруг карьерами, так что к ней просто не подъехать.
Инга Петровна родилась рядом с Тайцами - в деревне Большое Рейзино. Их колхоз тоже был очень богатым, она вспоминает: "Никто из деревни не уехал в Ленинград". И хотя она сама стала учительницей, тоже всю жизнь провела в деревне. Ее семью - как и все финские семьи с оккупированных немцами территорий - увезли в Финляндию (мол, катитесь на свою историческую родину). Вероятно, там как-то можно было остаться, пристроиться - некоторые так и делали. Но большинство инкери хотело назад. Родина для них - эта та деревня, где они родились, где стоит их дом, пусть даже от него остался один фундамент. И когда изгнанники вернулись в свои деревни, они обнаружили, что в уцелевших домах живут пришлые люди, а их, инкери, называют "приезжей чухной" и перед приемом в колхоз пытаются тщательно проверить.
Сейчас много говорят о возрождении ингерманландской культуры, пытаются восстанавливать кирхи, ратуют за возвращение на родину инкери из других краев. Но по-прежнему в печальных, обнищавших за последние лет семьдесят ижорских деревнях, где людно только летом, когда приезжают дачники, остается все меньше старожилов, которые помнят свои корни.

 

Татьяна Хмельник